«Судьба играет с человеком. Она изменчива всегда: То вознесет его высоко, То в бездну бросит без следа…»
Слова этой песни я часто слышал от дедушки Коли, когда он, поглядывая на разгоравшийся огонь, пускал в печь клубы дыма от крепких папирос.
Наверняка в эти минуты вспоминал свою изменчивую судьбу, ее взлеты и падения.
Николай Михайлович Кузнецов ровесник прошлого века: родился 1 января 1900 года.
Его Родина — село Увяз Шиловского района Рязанской области.
Семья Кузнецовых, как и большинство местных жителей, занималась сельским хозяйством.
Кроме этого, была в селе своя лесопереработка, действовали два кирпичных заводика, процветали различные ремесла.
Прихожане спешили в местную церковь Николая Чудотворца.
При ней была церковно-приходская школа, которую закончил Николай.
Люди с верой и надеждой заглядывали в будущее.
Крутым поворотом в жизни сельчан стала революция.
Надеялись крестьяне на лучшее, на зажиточную жизнь, но красноармейские продотряды их не жалели, забирали из амбаров последнее.
Дело дошло даже до мятежа в 1918 году.
Тем не менее, большинство крестьян в Увязе оставались лояльными к советской власти.
Вот и Николай воевал на стороне красных с Юденичем, был коновозчиком в артиллерии.
Но «судьба играет с человеком».
Крестьяне, поддержавшие красных, по иронии судьбы оказались под молохом репрессий.
В «сплошную» коллективизацию, в 1931 году, пострадала и семья Кузнецовых.
В пору моего детства, в 1960−70 годы, о репрессиях говорили мало.
Слова «кулак» и «подкулачник» были ругательными. До реабилитации еще далеко.
Но и тогда, в детстве, я пытался узнать правду, докопаться до истины.
Спрашивал: «Деда Коля, почему сослали, репрессировали?»
Дедушка качал головой, подбирал слова, стараясь ответить поделикатнее: «Несправедливо репрессировали. Кулаками мы, конечно, не были: корова, лошадь, другая живность, как у других середняков».
До гласности, той поры, когда о репрессиях стали говорить свободно, дедушка не дожил.
В начале 1990-х я уже помогал отцу, сосланному малолетним в Нижний Тагил, оформлять документы на компенсацию за незаконно конфискованное имущество.
Помимо жалкой компенсации осталась с тех пор архивная справка, полностью подтверждающая слова дедушки Коли о том, что до кулаков, «эксплуататоров трудового народа», Кузнецовым было далеко.
Но камень от недосказанности на душе оставался.
И вот нынче, увлекшись родоведением, решил съездить в Екатеринбург, чтобы в областном архиве МВД ознакомиться с личным делом моего репрессированного деда Николая Михайловича Кузнецова.
Словно переместился в те трагические годы, почувствовал ужас тех времен.
Оказалось, что вместе с дедом решением общего собрания Увязского колхоза, были высланы летом 1931 года его родители Михаил Петрович и Надежда Ивановна, сестра Пелагея, беременная жена Екатерина с малолетними детьми Григорием и Константином.
Выслали, потому что не сдавали сельхозналог, не хотели отдавать коня и другую живность.
Скотину забрали в колхоз, семью выслали, брошенный дом растащили.
Бесчеловечность не только в том, что конфисковали имущество, но и сослали в спецпоселок ВЖР Нижнего Тагила, в бараках которого холодно, голодно, свирепствовали болезни.
В ноябре 1931 года Екатерина родила дочку Нину.
Малютка скончалась через полгода, а буквально через несколько дней, в начале мая, отмаялась и Екатерина.
Комендант спецпоселка отчитался об умерших от воспаления легких и цинги, но в это верится с трудом: в бараках тогда, по воспоминаниям родных, свирепствовал тиф.
Не сохранились могилы Екатерины и ее дочери.
По воспоминаниям родных, их завалили отвалы ВЖР с пустой породой у кладбища на Голом Камне.
И от этой несправедливости камень в душе.
Власть дала задний ход: престарелым Михаилу и Надежде с малолетними внуками Григорием и Константином разрешили вернуться в родные места, на Рязанщину.
Но и там, после разорения родного гнезда, было не легче, Надежда вскоре умерла, а малолетних Григория и Константина Николаю пришлось взять обратно в спецпоселок ВЖР.
Вернувшийся в Нижний Тагил Михаил умер в годы Великой Отечественной войны.
Повезло только сестре Николая Пелагее, которой удалось сбежать из ада.
Послабления в режиме содержания начались после Великой Отечественной войны.
Спецпереселенцы заслужили это честным, тяжелым трудом, в том числе Николай и его выросшие сыновья Григорий и Константин, которые достойно работали на ВЖР-ВГОКе.
В начале 1950-х они построил дом на Ключах, жизнь в котором после тесного барака показалась раем. Кое-кто в спецпоселке ютился до конца 1960-х.
Со временем вокруг выросли дома Верхней Черемшанки.
Последние бараки снесли в начале 1970-х.
На их месте выросла УПВП — производственная площадка «Востокшахтопроходки», где занимались обслуживанием и ремонтом горношахтных машин и оборудования, изготовлением металлоконструкций, столярных изделий, производством бетона.
Позже на этом месте в начале улицы Кленовой вырос машиностроительный завод.
Но старожилы Верхней Черемшанки, бросая взгляд на кран-балку и расположенные рядом производственные корпуса, вспоминают бараки спецпоселка, «сплошную» коллективизацию, страшных молох репрессий 1930-х.
Виктор КУЗНЕЦОВ.
ФОТО ИЗ АРХИВА АВТОРА.